Царь не случайно пестовал город на границе дельты Нила и Азии: отсюда удобно посылать гонцов во все земли и отправлять войско в случае беспорядков. Отпрыски вельмож наперебой вызывались доставлять царские указы на колесницах или верхом на быстрых норовистых скакунах. Нередко царь лично присматривал за работами столяров, кораблестроителей, рудокопов, во все вникая, следя, чтобы все было оснащено наилучшим образом.

«Какое счастье поселиться в Пер-Рамсесе, – пелось в народной песне. – Нет города прекрасней и богаче. И малый и великий здесь обласкан. Акация и явор дарят тень им. Дворцы сияют бирюзой и златом. А над водой резвятся птичьи стаи. И даже дуновенье ветра нежно».

Возле простых домишек с глинобитными стенами, разбросанных среди дворцов и усадеб, ребятишки ели яблоки и гранаты, играли деревянными куклами, потешались над проходившими мимо напыщенными писцами и восторженно глазели на воинов, правящих колесницами. Усадьбу визиря окружали фруктовые сады, оливковые рощи и виноградники: во время праздников и застолий гостям подавали прекрасное собственное вино и угощали щедро, ведь многочисленные житницы никогда не пустовали. Фасад роскошного дома был украшен голубыми изразцами, – так повелось в Пер-Рамсесе, и потому его называли «бирюзовым городом».

Но визирю и его супруге лишь ранним утром был отпущен краткий миг умиротворения. Хотя сад и дивный, будто в царстве праведников, а плоды сладки, как мед, на смену радости и покою пришла тревога: визирь готовился предстать перед фараоном. Царица-мать предупредила, что ее сын понемногу теряет надежду и приходит к убеждению, что все усилия верного визиря тщетны. Рамсес в отчаянии и одинок как никогда, многим кажется, что он обречен.

Нефрет заостренной палочкой подводила глаза сурьмой. Ларчик с красками для лица недаром носил символическое название «обостряющий зрение». Пазаир застегнул на ней драгоценный пояс из аметистовых бусин с пряжкой чеканного золота, – этот пояс нравился Нефрет больше других.

– Будешь ли ты сопровождать меня? – спросил он.

– Надеюсь, мне удастся помочь фараону.

– Я боюсь, Нефрет. Боюсь разочаровать и огорчить его.

Она прислонилась к плечу Пазаира.

– Никто не разнимет наших рук, – прошептала Нефрет. – Гулять с тобой в полном уединении, в саду, где слышится только шум ветра, – вот все, что мне нужно. Никто не разнимет наших рук, ведь я пьяна от счастья просто потому, что ты рядом. Мы вместе, так чего же еще нам желать, визирь фараона?

Дворцовая стража сменялась трижды: в первый, одиннадцатый и двадцать первый день луны; заступая на службу, стражники получали обычную плату зерном, а сверх того вино и мясо. Выстраиваясь для парадной встречи визиря с супругой, они радовались: торжество сулило им награду.

Управитель царского дома встретил с почестями Пазаира и Нефрет в летней резиденции владыки. Они миновали дворик, окруженный белыми стенами, мощенный разноцветными плитами, прошли анфиладу комнат для аудиенций, украшенных коричневыми и желтыми изразцами с голубым, черным и красным узором, затем – тронный зал с нагромождением свитков со священным именем фараона. Миновали покои, отведенные иноземным властителям. Здесь радовали глаз украшения из бирюзы и пестрые росписи с изображением нагих купальщиц и летящих птиц.

– Царь ожидает вас в саду.

Рамсес любил сажать деревья, следуя завету древних правителей, мечтавших превратить Египет в цветущий сад, где все жили бы в довольстве и согласии. Стоя на коленях, Рамсес прививал яблоню. На его руках сияли золотые браслеты с лазуритом, по верхнему краю которых вились изображения диких уток.

Неподалеку лежал лучший страж фараона – прирученный им лев, что сопровождал юного царя еще в битвах с азиатами в самом начале его царствования. Лев слушался лишь своего хозяина и любого, кто осмелился бы угрожать царю, мгновенно разорвал бы на части.

Нефрет осталась ждать мужа возле водоема, где плавали яркие рыбки. Визирь приблизился к Рамсесу, но царь не обернулся, по-прежнему занятый яблоней.

– Всели благополучно в царстве, Пазаир? – спросил он.

– Мой повелитель, я принес недобрые вести.

– Не удалось договориться с послами?

– Посол из Азии прибыл в гневе.

– Азия – извечный наш враг, ее народы не ценят мирной жизни. Перемирие для них означает одно: подготовку к следующей войне. Я укрепил границы Египта на востоке и на западе. Сеть новых крепостей не позволит ливийцам и азиатам захватить наши земли. Гарнизоны выставляют часовых днем и ночью. Каждый день в Пер-Рамсес привозят вести о передвижении войск азиатских владык. Получаю я донесения и о действиях моего визиря. – Царь обернулся и посмотрел Пазаиру в глаза. – Многие достойные люди жалуются на тебя. Начальники провинций недовольны. Придворные ропщут. Закон гласит: «Если визирь совершает промах, не следует ему таиться и запираться; пусть покается перед всеми и загладит свою вину».

– В чем моя вина, мой повелитель?

– Разве не ты приказал наказать палками сановников? Причем палачи с подручными восклицали: «Такого угощения не получал еще ни один из вас!»

– Я не слышал, что восклицали палачи. Но богатые и нищие равны перед Законом. И чем могущественней преступник, тем строже наказание.

– Так ты ни в чем не раскаиваешься?

– Ни в чем.

Рамсес сердечно обнял Пазаира.

– Рад это слышать. Искус властью ты выдержал с честью и не изменил себе.

– Я лишь боялся огорчить вас.

– Торговцы-греки прислали мне длиннейший свиток с жалобой на тебя. Зачем ты их притесняешь?

– Пытаюсь пресечь незаконный ввоз монет, чтобы деньги не поработили Египет.

– И чтобы Бел-Тран не восторжествовал.

– Его преступные сторонники изгнаны. Источник доходов иссяк. Многие от него отвернулись.

– Стоит ему прийти к власти, деньги потекут в Египет рекой.

– У нас в запасе есть еще время, мой повелитель.

– Я буду вынужден отречься от престола, лишь вмешательство богов способно мне помочь.

– Сейчас у Бел-Трана не хватит сил захватить власть.

– Он не отступится, и ради власти готов уничтожить весь Египет. Таких, как Бел-Тран, немало. Счастье, что до сих пор им не удавалось завладеть царством.

– Будем надеяться, не удастся и теперь.

– Чем разгневаны азиатские владыки? – спросил фараон.

– Бел-Тран послал им золото самой низкой пробы.

– Нет оскорбления хуже. Посол грозил войной?

– Единственная возможность сохранить мир – это послать им золота вдвое больше прежнего и высшей пробы.

– Хватит ли нам золота?

– Нет, владыка. По милости Бел-Трана сокровищницы пусты.

– В Азии решат, что я нарушил слово. Нет, отречения не избежать. И все поверят, что Бел-Тран спас Египет.

– Есть средство ему помешать. Сути находится в Коптосе, с ним вместе золотая богиня. Быть может, они укажут нам путь к богатым золотым приискам.

– Отправляйся в Коптос и все разузнай.

– Не так-то это просто.

– Почему?

– Сути возглавил собственное войско. Он прогнал градоначальника Коптоса и занял его место.

– Он нарушил Закон.

– Наши войска окружили Коптос, но я запретил им идти на приступ. Вторжение в город прошло мирно, ни один житель не пострадал.

– Чего ты осмеливаешься просить у меня, Пазаир?

– Если мне удастся уговорить Сути помочь нам, я прошу, чтобы его помиловали.

– Сути сбежал из крепости в Нубии и сейчас, заняв Коптос, совершил величайшее беззаконие. Он виновен.

– Сути – жертва несправедливости, он всегда служил Египту с любовью и верностью. Разве он не заслуживает снисхождения?

– Забудь о своей дружбе, визирь, и служи Закону. Порядок должен быть восстановлен.

Пазаир склонился в низком поклоне. Рамсес в сопровождении льва направился к беседке, где в задумчивости сидела Нефрет.

– Готовы ли вы начать меня мучить? – спросил он.

Более часа осматривала фараона главная целительница. Она поняла, что Рамсеса Великого донимают ревматические боли, и прописала ему отвар ивовой коры [22] , который нужно было пить каждый день. Зубы тоже доставляли немало страданий фараону, многие из них следовало залечить.